Знаменитый французский историк, социолог и политический деятель Алексис де Токвиль (1805 — 1859) был убежден, что «политические законы окончательно закрепляются лишь благодаря уголовному законодательству. Если же оно не служит укреплению политического устройства общества, это последнее рано или поздно разрушается» <1>. Не умаляя важности преобразований в других отраслях права, следует признать, что без проявления особого внимания к демократическим преобразованиям в сфере уголовного права и процесса трудно преодолеть инерцию, сдерживающую формирование правового государства, верховенство права в жизни общества, защиту прав человека и становление подлинно независимой и эффективной судебной власти. Значение происходящих изменений уклоняется далеко от смысла простого технико-юридического акта. Это «прикосновение к самому сердцу гражданского общества», ибо, как утверждал Шарль Монтескье, «если не ограждена невиновность граждан, то не ограждена и свобода».
———————————
<1> Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1992. С. 554.
Среди множества непростых проблем современного уголовного права и процесса, стоящих перед отечественным законодателем и правоприменителем, в качестве первоочередных, на наш взгляд, следует выделить те, которые связаны с выполнением требований российской Конституции, а также норм и принципов международного права, поскольку именно они имеют наиболее общий, даже глобальный характер.
1. Вопрос об окончательной отмене смертной казни в России
Уже вошел в историю так называемый парадокс Томаса Хаммарберга, комиссара Совета Европы по правам человека: «Государство убивает человека для того, чтобы доказать, что убивать нельзя». 15 ноября 2007 г. ООН приняла Резолюцию, призывающую нации ввести мораторий на смертную казнь. Это предложение поддержали 99 государств, 52 проголосовали против, 33 воздержались. Россия одобрила введение моратория. Ныне она связана требованием ст. 18 Венской конвенции о праве международных договоров не совершать действий, которые лишали бы подписанный ею Протокол N 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод об отмене смертной казни его объекта и цели, до тех пор, пока она официально не выразит своего намерения не становиться его участницей. Однако поскольку Протокол N 6 до сих пор не ратифицирован российским парламентом, сам по себе он не может служить основанием для отмены в Российской Федерации законов, предусматривающих уголовное наказание в виде смертной казни. Данный документ, при всей его важности, следует рассматривать лишь как один из элементов сложившегося в Российской Федерации правового регулирования права на жизнь, основанного на положениях ст. 20 Конституции, конституционно-правовых по своей природе обязательствах, которые вытекают из международно-правовых договоров, а также из внутригосударственных правовых актов, принятых Федеральным Собранием — парламентом Российской Федерации, Президентом Российской Федерации, Конституционным Судом Российской Федерации.
В Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. N 3-П, установившем лишь процессуальную преграду на пути применения смертной казни, вопрос о материально-правовом значении этой меры наказания, т.е. о ее нормативном соответствии российской Конституции, и уже на этой основе о возможности или невозможности ее дальнейшего применения не рассматривался. После того как отпали последние процессуальные препятствия (введение суда с участием присяжных на всей территории страны), предстояло ответить именно на этот главный вопрос. В Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 19 ноября 2009 г. N 1344-О-Р о разъяснении п. 5 резолютивной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. частично дан ответ на него, что положило начало формированию не только процессуальных, но и материально-правовых гарантий права человека не быть подвергнутым смертной казни. Однако окончательное решение данного вопроса находится в компетенции федерального законодателя.
2. Проблемы реформирования следственной власти
Создание на основе Указа Президента Российской Федерации от 27 сентября 2010 г. N 1182 «Вопросы Следственного комитета Российской Федерации» Следственного комитета на базе Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации и внесение в тот же день в Государственную Думу президентского законопроекта «О Следственном комитете Российской Федерации» стали существенным шагом на пути реформирования органов предварительного расследования. Главная идея этого преобразования — окончательно разделить предварительное следствие и прокурорский надзор.
Необходимо, однако, отметить, что реформы в этой сфере имеют пока «половинчатый» и не вполне последовательный характер, поскольку попытки разделения функций прокурорского надзора и предварительного расследования остаются подвижками внутри общей (и основной!) для них функции уголовного преследования. Прокуратуре, которая исторически сложилась именно как главный субъект уголовного преследования, всегда будут значительно ближе интересы предварительного следствия, уголовного преследования, чем уготованная ей роль «арбитра» в споре между органами следствия и другими участниками процесса о нарушениях закона. Есть ли смысл в учреждении самостоятельного следственного комитета, если прокурор в судебных стадиях фактически отвечает за результаты его деятельности? В таком случае было бы логично предположить, что прокурор и должен продолжать руководить если не предварительным следствием, то хотя бы уголовным преследованием <2>.
———————————
<2> Согласно классическим представлениям мировой уголовно-процессуальной теории предварительным следствием принято называть лишь судебную и состязательную часть предварительной подготовки дела.
Образование отдельного следственного комитета вряд ли сможет дать толчок активизации состязательного процесса в самом суде, поскольку ключ к решению проблемы лежит не в укрупнении следственного ведомства, а в преодолении инквизиционного характера его деятельности, что связано в первую очередь с недостаточным выполнением на стадии предварительного расследования конституционного требования (ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации) состязательного построения всего уголовного процесса, прежде всего касающегося разделения процессуальных функций <3>.
———————————
<3> Общее требование Конституции (ст. 123) и УПК Российской Федерации (ст. 15) о том, чтобы уголовное судопроизводство осуществлялось на основе состязательности сторон, нельзя признать полностью реализованным, поскольку на досудебных стадиях процесса законодатель сохранил существенные элементы следственного (инквизиционного, или розыскного) порядка судопроизводства, при котором уголовный преследователь сосредоточивает в своих руках не только обвинительную, но и значительную часть судебной власти. Главное наследие инквизиционного порядка в российском уголовном процессе состоит в том, что следователь и дознаватель, наряду с судом, сразу получают судебные доказательства, в то время как в процессуальных системах, последовательно придерживающихся состязательного начала (Англия, США, Италия и др.), предусмотрена особая судебная процедура проверки и признания допустимыми в качестве судебных доказательств, которые сторона уголовного преследования собрала на предварительном производстве и представила перед судом. Кроме того, следователь предъявляет официальное обвинение не в судебном заседании, перед лицом независимого суда, как это и должно происходить в подлинно состязательном судопроизводстве, а самостоятельно, в сугубо инквизиционном порядке (гл. 23 УПК РФ).
Представляется, что вопрос о разделении процессуальных функций на досудебных стадиях уголовного процесса может быть удовлетворительно решен лишь тогда, когда между уголовным преследователем и стороной защиты на предварительном следствии будет поставлен подлинно независимый орган юстиции — по сути, следственный судья. В этом смысле прокурору и следователю в перспективе следовало бы поменяться местами: прокурору — вернуться к естественной для него роли руководителя уголовного преследования (полицейского дознания) по всем уголовным делам, имея в своем полном процессуальном подчинении органы дознания, осуществляющие поиск и собирание доказательственной информации (ибо вести следствие, лишенное оперативной поддержки, достаточно сложно). Судебный же следователь (или следственный судья) может производить — в основном по требованию сторон — следственные действия по легализации в качестве судебных доказательств материалов, представленных сторонами, а также судебный контроль над мерами процессуального принуждения и соблюдением органами уголовного преследования конституционных прав и свобод граждан. Именно по такой либо близкой к ней модели организовано предварительное расследование в устоявшихся процессуальных системах Англии, США, Германии, Италии и Испании <4>. В этом смысле создание единого следственного ведомства могло бы сослужить добрую службу российскому правосудию при условии, что на его следователей, которым будут передаваться дела о наиболее сложных и опасных преступлениях, распространятся все гарантии судейской независимости <5>, а сама выполняемая ими функция в уголовном процессе станет судебной. Подобное решение проблемы могло бы привести к политическому и правовому консенсусу, удовлетворив амбиции всех заинтересованных сторон. Так, Генеральная прокуратура вернула бы себе контроль над расследованием уголовных дел, причем не только о преступлениях небольшой или средней тяжести, но и о тяжких и особо тяжких преступлениях; Следственный комитет аккумулировал бы в своем составе все предварительное следствие и пользовался бы полной самостоятельностью в системе разделения властей. Вместе с тем, получив все, чего они добивались, эти властные «игроки» оказались бы встроены в систему сдержек и противовесов на основе достижения конституционного баланса сил, а российский уголовный процесс стал бы, наконец, полностью отвечать требованиям состязательности и равноправия сторон.
———————————
<4> Особый интерес представляет испанский органический Закон «О суде присяжных» 1995 г., который учредил оригинальную процедуру досудебной подготовки, где следственные судейские действия, проводящиеся по требованию сторон, чередуются с состязательными предварительными слушаниями с участием сторон. На них стороны могут заявлять ходатайства о проведении судьей следственных действий, прекращении дела, излагать свои соображения о квалификации, изменении обвинительного заключения и т.д.
<5> Определенное движение в этом направлении показывает ст. 6 ФЗ «О Следственном комитете Российской Федерации», именуемая «Недопустимость вмешательства в деятельность Следственного комитета» и фактически предоставляющая его следователям независимость от органов исполнительной власти // СЗ РФ. 2011. N 1. Ст. 15.
Все более популярной среди специалистов становится также идея деформализации предварительного расследования <6>, когда оно целиком ведется не в привычном строго формализованном порядке, а в качестве так называемого полицейского расследования либо, иначе говоря, полицейского или прокурорского дознания, проводимого без применения каких-либо принудительных мер и соответственно без формирования непосредственно в ходе него судебных доказательств, но зато гибко и оперативно, с минимальными процедурными формальностями. Заканчивается такое расследование, если необходимо, задержанием подозреваемого и возбуждением публичного обвинения, после чего только и возможно собственно судопроизводство: подготовительные судебные процедуры, в которых решаются задачи судебного характера (легализация собранных сторонами обвинения и защиты материалов в качестве судебных доказательств, предъявление обвинения, применение мер пресечения), — а затем и рассмотрение дела судом по существу.
Следует иметь в виду, что традиционное формализованное «предварительное следствие», существующее на континенте со времен Ордонанса 1539 г. Франциска I и Большого уголовного ордонанса 1670 г. Людовика XIV, за счет того, что оно считается частью судопроизводства, фактически оправдывает длительные сроки подследственного ареста и напрасно отягощает процесс бумажной волокитой. Смысл давно назревшего обратного превращения расследования в полицейское дознание состоит в минимизации ограничений неотъемлемых прав личности на свободу, неприкосновенность жилища, частной жизни, с одной стороны, и в повышении гибкости и оперативности действий в порядке расследования — с другой. При этом речь идет вовсе не об отказе от процессуальной формы, напротив, все процессуальные решения, в том числе о применении мер принуждения, перемещаются в суд, таким образом, права личности получают значительно более высокую степень защиты. Данная модель может легко сочетаться и с описанной выше моделью предварительного расследования с участием независимого следственного судьи, когда, помимо судейских следственных действий и слушаний, неформальное полицейско-прокурорское расследование составляет содержание деятельности стороны уголовного преследования в противовес соответствующей деятельности со стороны защиты.
———————————
<6> Верещагина А.В. Нужна ли реформа предварительного следствия? // Правоведение. 2005. N 1. С. 167. Критический анализ по данному вопросу см.: Колоколов Н.А. УПК РФ: ждут ли нас опасные перемены? // Мировой судья. 2008. N 12; 2009. N 1. С. 8 — 9.
3. Укрепление независимости судей
Согласно ст. 12 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» все судьи в России обладают единым статусом и различаются между собой только полномочиями и компетенцией, однако в современной российской судебной системе начало равенства судей, а значит, и их независимости фактически ставится под сомнение наличием ряда гипертрофированных полномочий у председателей судов. Субъектами управленческих воздействий являются прежде всего руководители судов, хотя принятие всех юридически значимых для карьеры судьи решений относится к полномочиям квалификационных коллегий. Без положительного заключения последних лицо не может быть назначено на судейскую должность, они же формируют комиссии для приема экзаменов у кандидатов в судьи. Ими же присваиваются квалификационные классы действующим судьям, налагаются дисциплинарные взыскания и т.д. Вместе с тем инициаторами принятия такого рода решений в подавляющем большинстве случаев выступают либо председатели того суда, членом которого является данный судья, либо председатели вышестоящих судов <7>. В решающей степени от председателя суда зависит распределение между судьями и судебной нагрузки. Примерно две трети жалоб, заявлений, обращений граждан, в том числе должностных лиц, направляются для проверки квалификационными коллегиями субъектов Федерации председателям районных (городских) судов <8>, что противоречит п. 20 Основных принципов независимости судебных органов <9>, согласно которому решения о дисциплинарном взыскании или увольнении должны быть предметом независимой проверки, а не проверки, проводимой руководителем судебного органа.
———————————
<7> Михайловская И.Б. Суды и судьи: независимость и управляемость. М., 2008. С. 32.
<8> Вестн. Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации. 2005. Вып. 5. С. 33.
<9> Приняты на седьмом Конгрессе Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, проходившем в городе Милане с 26 августа по 6 сентября 1985 г., и одобрены Резолюцией 40/146 Генеральной Ассамблеи ООН от 13 декабря 1985 г.
Предложение разделить полномочия по вопросам отбора, продвижения по службе судей и применения к ним мер дисциплинарной ответственности, оценки их профессиональной деятельности и по вопросам бюджета между различными органами судебного управления содержится и в Рекомендациях Киевской конференции по вопросам независимости судебной власти в странах Восточной Европы, Южного Кавказа и Центральной Азии, принятых 23 — 25 июня 2010 г. по результатам регионального совещания экспертов БДИПЧ ОБСЕ и Института сравнительного публичного права и международного права Макса Планка (п. 26 Рекомендаций). В частности, экзамен в процессе отбора судей принимается экзаменационной комиссией, которая состоит при соответствующей квалификационной коллегии судей (п. 2.2 Положения об экзаменационных комиссиях по приему квалификационного экзамена на должность судьи, утвержденного Высшей квалификационной коллегией судей РФ 15 мая 2002 г.). Деятельность этой комиссии регламентируется подзаконным актом и не обеспечена специальными гарантиями независимости от возможных неправомерных действий со стороны некоторых председателей судов, которые, по сути, формируют ее персональный состав.
Одной из важных гарантий независимости судей, предохраняющей их от излишнего администрирования, могло бы служить распространение на все суды порядка, согласно которому председатель суда, недобросовестно исполняющий свои обязанности либо злоупотребляющий своими правами, может быть досрочно освобожден от должности по решению данного суда путем тайного голосования входящих в его состав судей.
В тех же целях на законодательном уровне следует ввести в судах систему объективного распределения дел между судьями на основе заранее известных, стабильных и научно обоснованных критериев, в частности с учетом нагрузки судей. В Рекомендациях Комитета министров государств — членов Совета Европы «О независимости, эффективности и роли судей» указано, что «на распределение дел не должны влиять желания любой из сторон в деле или любые лица, заинтересованные в исходе данного дела. Такое распределение может, например, проводиться с помощью жеребьевки или системы автоматического распределения в алфавитном порядке или каким-либо аналогичным образом… Дело не может быть отозвано у того или иного судьи без веских оснований, каковыми являются, например, серьезная болезнь или конфликт интересов. Такие основания и процедуры отзыва должны предусматриваться законом и не зависеть от интересов правительства или администрации» (п. «e», «f» разд. «Общие принципы независимости судей»).
Следует отметить, что справедливая и объективная процедура распределения дел между судьями имеет не меньшее (а иногда даже большее) значение для целей отправления правосудия, чем другие гарантии независимости судей, поэтому пробел в законодательном регулировании данного вопроса особенно существен.
4. Проблема сокращения сферы применения суда с участием присяжных заседателей
Проектом Федерального закона N 397974-5 «О внесении изменения в статью 30 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (о подсудности уголовных дел суду с участием присяжных заседателей) из подсудности суда присяжных предполагается изъять все те дела, в которых содержатся сведения, составляющие государственную тайну. Проектом Федерального закона N 402468-5 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» (ст. 1) предлагается исключить из подсудности областных (краевых) и приравненных к ним судов (ч. 3 ст. 31 УПК), а значит, в силу отсылочной нормы п. 2 ч. 2 ст. 30 того же Кодекса, фактически и суда с участием присяжных заседателей также уголовные дела о преступлениях, предусмотренных следующими нормами УК Российской Федерации: ч. 3 ст. 263 (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного, морского и внутреннего водного транспорта и метрополитена), ч. 3 ст. 263.1 (неисполнение требований по обеспечению транспортной безопасности на объектах транспортной инфраструктуры и транспортных средствах), ч. 3 ст. 267 (приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения), ч. 3 ст. 269 (нарушение правил безопасности при строительстве, эксплуатации или ремонте магистральных трубопроводов), ст. 275 — 279, 281, ч. 3 и 4 ст. 290 (получение взятки), ст. 294 — 302 (воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования; посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование; угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования; неуважение к суду; клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя; привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности; незаконное освобождение от уголовной ответственности; принуждение к даче показаний), ч. 2 и 3 ст. 303 (фальсификация доказательств), ст. 304 (провокация взятки либо коммерческого подкупа), ст. 305 (вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта), ч. 3 ст. 321 (дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества), ч. 2 ст. 322 (незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации).
Ранее Федеральным законом от 30 декабря 2008 г. N 321-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам противодействия терроризму» <10> из предметной подсудности суда с участием присяжных заседателей были исключены уголовные дела о преступлениях, предусмотренных такими статьями УК РФ, как: 205 (террористический акт), 206 (захват заложника), 208 (организация и участие в незаконном вооруженном формировании), 212 (массовые беспорядки), 275 (государственная измена), 276 (шпионаж), 278 (насильственный захват власти или насильственное удержание власти), 279 (вооруженный мятеж) и 281 (диверсия). При этом Конституционным Судом РФ пока была подтверждена конституционность лишь ограничения подсудности суда с участием присяжных в отношении терроризма <11>. Таким образом, при реализации названных законопроектов всего с 2008 г. число составов, подсудных суду с участием присяжных, уменьшится с 44 до 17, т.е. на 61,4%, или почти на 2/3, а с учетом дел о преступлениях, содержащих государственную тайну, — и более.
———————————
<10> СЗ РФ. 2009. N 1. Ст. 29.
<11> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 19 апреля 2010 г. N 8-П // СЗ РФ. 2010. N 18. Ст. 2276.
При этом, судя по пояснительной записке к законопроекту N 402468-5, последнее сокращение круга дел, относящихся к ведению судов областного, краевого и равного им уровня, а следовательно, и суда с участием присяжных заседателей, мотивируется лишь тем, что увеличение штатной численности судей Верховного Суда Российской Федерации не предполагается и указанное сокращение необходимо для снижения нагрузки на эту апелляционную инстанцию. Иными словами, ограничение права на суд с участием присяжных заседателей, записанное в Конституции Российской Федерации, по сути, ставится в зависимость от организационно-штатных вопросов.
Представляется, что сужение сферы действия суда присяжных за счет рассмотренного изменения подсудности уголовных дел в целях, обозначенных в пояснительной записке к законопроекту, недопустимо. При этом следует учитывать правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации по данному вопросу. Как неоднократно отмечал Конституционный Суд, цели рациональной организации деятельности органов власти не могут служить основанием для ограничения прав и свобод (Постановления от 15 января 1998 г. N 2-П <12> и от 18 февраля 2000 г. N 3-П <13>; Определение от 2 апреля 2009 г. N 484-О-П <14>). Как указал Конституционный Суд в Постановлении от 19 апреля 2010 г. N 8-П, федеральный законодатель обязан учитывать особую конституционно-правовую значимость судопроизводства с участием присяжных заседателей и не допускать произвольного и необоснованного отказа от этой формы судопроизводства при рассмотрении дел по тем конкретным составам преступлений, где она уже предусмотрена.
